Из личных воспоминаний Уильяма Грейвса Командующего американским экспедиционным корпусом
«Генерала Розанова отстранили от власти во Владивостоке 31 января 1920 года. Этот переворот свершился без боя, и, насколько я помню, был сделан только один выстрел — из орудия полевой артиллерии по зданию, которое занимал генерал Розанов. Снаряд не попал в цель, но, похоже, одного звука оказалось достаточно, чтобы Розанов и поддерживавшие его японцы потеряли самообладание. Японцы, надев на Розанова длинный офицерский плащ и форменную фуражку, отвезли его в японскую штаб-квартиру, на чем и закончилась его бесславная карьера в Сибири.
Тем не менее позже мне сообщили, что он все же добрался до Соединенных Штатов. Что-то было не так в нашем миграционном законодательстве, или в его правоприменении, если такие, как этот русский, оказываются среди немногих счастливцев, которым выдают разрешение на въезд в Соединенные Штаты. Естественно, я предположил, что за этим стоял консул.
В соответствии с Межсоюзническим железнодорожным соглашением, одной из сторон которого является Япония, охрана этого сектора железной дороги входит в мои обязанности». Когда Розанова отстранили от власти, войска, вошедшие в город, не стали создавать новое правительство, а поддержали существующие земские органы власти, которые были готовы и хотели начать работать, однако с приходом Колчака они не только не могли вести регулярную работу, но им запретили обсуждать вопросы, касавшиеся власти Колчака. На вопрос о том, чего хотели эти партизаны, передать власть земствам или Советам, лучшим ответом, пожалуй, стали события, последовавшие за выводом иностранных войск. Но факт остается фактом: они потребовали, чтобы власть перешла к земствам, как единственным законным органам власти в области. В силу этого решения главой Приморской области, куда входил Владивосток, стал господин Медведев. Представители земства оказались в очень сложном положении, поскольку в области по-прежнему находились и иностранные, и русские войска, а кроме того, они прекрасно понимали, что японцы возмущены своим отстранением от роли тайных кукловодов.
Члены земского собрания относились к своим новым обязанностям очень серьезно. Господин Медведев приезжал ко мне, как, без сомнения, приезжал и к другим иностранным представителям, и сделал следующее заявление: «В России уже пролилось слишком много крови. До тех пор, пока я остаюсь главой этого правительства, ни один человек не будет лишен жизни, свободы или собственности, за исключением тех случаев, когда это делается по приговору суда. Мы больше не допустим, чтобы военные решали, кого им убивать, а потом задним числом собирали военный трибунал, чтобы в глазах цивилизованного мира придать убийству видимость законности. Я хотел бы привлечь ваше внимание к тому, что мы не сменили ни одного судьи и не собираемся никого менять. Здешний верховный судья был назначен царем и занимаетсудейское кресло уже восемнадцать лет, и земство намерено соблюдать вердикты гражданского суда». Это заявление произвело на меня большое впечатление, поскольку говорило о намерении следовать закону, которого я не встречал, с тех пор как приехал в Сибирь. За те два месяца, которые пробыл во Владивостоке при власти земства, я не имел возможности узнать наверняка, будут ли они следовать этой политике, но что я действительно знаю, так это то, что за это время ни один человек не пожаловался мне на несправедливость со стороны властей. Если бы кого-то убили, я уверен, что известие об этом сразу же донеслось до меня, поскольку во Владивостоке нашлось бы много людей, желавших покритиковать новую власть.
Я внимательно наблюдал за земскими деятелями в течение тех двух месяцев, что оставался в Сибири, и скажу, что никогда не видел людей, которые бы так старались относиться ко всем честно и справедливо. Меня чрезвычайно удивляло, когда в газетах, которые я получал, писали, что улицы Владивостока залиты кровью, а большевики убивают каждого, у кого есть деньги и образование. Эти сообщения настолько не соответствовали реальности, что я не уставал недоумевать, откуда они берутся. Во Владивостоке все прекрасно знали, что с 18 ноября 1919 года по 31 января 1920 года Розанов убил от пятисот до шестисот человек, не давая никаких разъяснений по поводу этих убийств. Розанов широко практиковал способ, когда сначала совершается убийство, а потом его легализуют решением военного трибунала, полученным задним числом. Этот способ был хорошо известен во Владивостоке. По просьбе женщины, жившей одно время в Нью-Йорке, я тщательно изучил информацию об одном из таких случаев.
Последние два месяца со дня свержения Розанова и до 1 апреля 1920 года, когда отбыл последний «эшелон», с которым я покинул Сибирь, прошли для американцев без происшествий.
Если американские войска не могли быть использованы для проведения политики, которой следовал Государственный департамент, тогда зачем их отправили в Сибирь? Если Соединенные Штаты были обмануты в отношении угрозы со стороны немецких и австрийских пленных и послали свои войска в Сибирь, чтобы блокировать эту угрозу, то почему их не отправили домой после заключения перемирия, а продолжали держать в Сибири без какой-либо надобности с ноября 1918 года по апрель 1919 года, когда было заключено Железнодорожное соглашение?
Отсутствие информации об интервенции в Россию со стороны правительств Соединенных Штатов и союзников указывает, что у правительств, принимавших в ней участие, слишком мало поводов для гордости в связи с этим предприятием.
Но кто в этом виноват?"